Макаров: Реник сказал, я ему карьеру сломал

Легендарный форвард Сергей Макаров станет восьмым представителем нашего хоккея, которого введут в Зал славы в Торонто - после Анатолия Тарасова (1974), Владислава Третьяка (1989), Вячеслава Фетисова (2001), Валерия Харламова (2005), Игоря Ларионова (2008), Павла Буре (2012) и Сергея Федорова (2015).
Церемония пройдет 14 ноября в Торонто. А за две недели до этого Сергей Михайлович, который очень не любит давать интервью, поговорил с NHL.com/ru. Сегодня читайте первую часть этой беседы.

- Расскажите, от кого пришла новость, что вас принимают в Зал славы в Торонто?
- Первым сообщил Игорь Ларионов сразу после решения выборной комиссии. А потом пошли звонки - Ленни Макдональд, мы еще по "Калгари" знаем друг друга, известный российский журналист Сева Кукушкин… Поздравляли все.
- Ларионов говорил, что вся ваша пятерка КЛМ в полном составе достойна включения в Зала славы.
- И не только Ларионов так считает. Это же заявлял Скотти Боумэн много лет назад. Думаю, так было бы справедливо. Но вы же знаете, как ревностно в Канаде относятся к этому вопросу.
Нам повезло - мы вырвались туда, в Северную Америку. А поколение Харламова, Михайлова и до них - Фирсова, Старшинова, которые не сыграли с профессионалами, разве они не достойны? Но тогда за океаном считалось, что в хоккей умеют играть только в Канаде. А остальные - любители.

- Какое впечатление произвел на вас Уэйн Гретцки, которого вы увидели еще на молодежном чемпионате мира в 1978 году?
- О нем были наслышаны, но вышли на лед и… Он был младше нас на три года, тогда особо не выделялся. В стыки не шел. Типично европейский хоккеист, не канадского стиля. Хитрый, техничный, комбинационный, а рядом - силовики.
- Гретцки смог бы сыграть за сборную СССР в вашем звене?
- Конечно, смог бы. Это Виктор Тихонов сказал, что нет. Потому что Гретцки - не комсомолец.
- Так это Анатолий Тарасов сказал…
- Они оба так говорили. Но история показала, что Гретцки успешно играл с европейцами - с тем же Яри Курри в "Эдмонтоне".
- Сильно удивились, когда вам дали "Колдер Трофи" как лучшему новичку НХЛ? И это в 32 года!
- Об этом все знали еще месяца за два. Народ смеялся. Но я же не сам себя выбирал! Это награда от журналистов. Им и хотелось, и кололось. Корреспонденты голосовали за меня, а потом сами же вопросы задавали: "Будете получать?" Я отвечал: "Вы сами виноваты. Мне сказали ехать на церемонию - я поехал".
- У вас в "Калгари" был такой тренер Терри Крисп. Потом его сняли. Говорят, случился бунт в команде?
- Да не было никакого бунта. Тем более я был первый год в клубе, еще слов не понимал. Но ребята не были довольны им - это однозначно. Крисп устроил диктат. А с игроками так нельзя. Они ведь только что завоевали Кубок Стэнли. Опытная команда, там молодых практически не было. Но их начали строить.
- А как же Тео Флери?
- Он-то был молодым. Но вот Джо Ньювендайк, Эл Макиннис - они уже постарше. Не юниоры.
- Помню, был матч против ЦСКА в "Лужниках". Там Сергей Федоров очень жестко с Ньювендайком обошелся.
- Нашли, чем канадцев удивить! Они этой жесткости даже не заметили! В то время они так играли в хоккей. Ньювен тот удар забыл уже через две минуты.
- Ну конечно, его ведь на носилках унесли.
- Унесли, да. А я ведь говорил ему, что в России нельзя расслабляться.

- Знаменитая байка, когда партнер по тройке Гэри Робертс обещал назвать сына в вашу честь, если забьет 50 голов за сезон. Напомните подробности.
- Да он выкрутился! Обычная хохма в команде. В раздевалке перед сезоном во время простого разговора - это не было пари! - Робертс брякнул, не подумав. Он ведь даже представить не мог, что полтинник выбьет! Потому что никогда больше десяти шайб не забрасывал. Мол, назову сына именем Сергей. А в итоге так назвал собаку.
- Ведь у Робертса родилась дочка.
- Это сначала. А потом - сын. Но неважно! Мужик сказал - мужик сделал. Просто Гэри сам не ждал от себя такого подвига. Мы единственный сезон вместе провели в тройке с Робертсом и Ньювендайком. Забили больше всех, а потом наше звено разбили.
- Какой клуб НХЛ оставил у вас самый памятный след в жизни?
- Очень трудно сказать. Я ведь в трех командах выступал - "Калгари", "Сан-Хосе", "Даллас". Абсолютно нет разницы. Все города с одинаково высоким уровнем жизни, и организация в клубах замечательная. Поэтому нет такого переживания, когда тебя меняют. Проходит неделя, и ты привыкаешь к команде, будто играл там пять лет.

Даже если у тренера что-то на уме, ты не заметишь ни на льду, ни в быту, что к тебе предвзято относятся. Этого нет совершенно.
- Что вы вспоминаете об Эрике Линдросе, с которым вместе войдете в Зал славы?
- Линдрос - очень талантливый новичок, который позже считался претендентом на "Колдер Трофи". А в мой год запомнились Майк Модано и Джереми Реник, которые тоже претендовали на этот трофей. Так вот Реник постоянно мне твердил, что я сломал ему карьеру. Но это шутка, конечно - все трое стали звездами. Линдрос в том числе.
- Когда вы перешли в "Сан-Хосе", главным тренером там был Кевин Константин.
- Он был младше нас с Ларионовым. Пытался что-то объяснять, рисовал схемы. Все мозги проел поначалу. Учил играть в хоккей. Но Скотти Боумэн ему посоветовал: "Собери вместе такую пятерку и не трогай ребят. Они сами знают, что делать". Константин так и поступил. А потом все заслуги себе приписывал.
Но у Боумэна та задумка в голове сидела, и он потом в "Детройте" создал Русскую пятерку.
- Был шанс, что вас в эту пятерку возьмут?
- Слух ходил, что меня хотели выменять. Но в итоге забрали одного Игоря.