Макаров: "Здесь должна быть вся наша пятерка"

ТОРОНТО - После окончания церемонии вручения перстней в Зале хоккейной славы лауреаты класса-2016 разошлись по разным концам зала, чтобы пообщаться с журналистами. Сергей Макаров около четверти часа отвечал на вопросы по-английски, а затем побеседовал c обозревателем NHL.com/ru. Здесь приведены наиболее интересные фрагменты обеих частей.

- Вы выиграли такое количество наград, что они не умещаются на страницу информационного буклета, который Зал славы для нас подготовил. И все-таки, у вас есть какое-то любимое хоккейное воспоминание?
- Я всегда говорил, что хоккей - командная игра, и когда твоя команда постоянно выигрывает, очень трудно выделить какой-то один момент. Когда ты выигрываешь - это все, что имеет значение. Благодаря победам, меняется психология, меняется менталитет.
- В финале Кубка Канады-81 вы победили канадцев под руководством Скотти Боумэна и с молодым Уэйном Гретцки со счетом 8:1. Мало того, что сама победа была исторической, вы одержали ее всего через год после унижения в Лейк-Плэсидe. Неужели не ставите тот матч над остальными?
- Тот результат был и для нас самих очень неожиданным. Ведь любой матч Канады с Россией, независимо от возраста и места - всегда событие, всегда борьба, всегда труден для обеих сторон. Мы и в тот день настраивались на что-то подобное. И, конечно, были сами поражены, что выиграли так легко.

- В финале Кубка Канады-1987 вы проиграли, но сами матчи были незабываемы для любого, кто их смотрел. Уэйн Гретцки до сих пор говорит, что те три встречи были лучшими в истории хоккея.
- Я согласен с Уэйном. Хоккея более высокого уровня, чем тот, возможно, не было ни до, ни после того финала.
- Насколько хорошо вы знали Пэта Куинна, которого посмертно принимают в Зал славы вместе с вами?
- Неплохо знал. Ведь в те годы, когда я играл за "Калгари", Пэт руководил "Ванкувером", за который выступали Ларионов с Крутовым и Буре. Мы часто играли друг против друга, несколько раз общались. Знаю, что Куинн много лет был генеральным менеджером "Кэнакс" и великим руководителем.
- Вспомните своих одноклубников, к которым вы сейчас присоединяетесь в Зале славы: Третьяк, Ларионов, Фетисов. Понимаете, что можете стать последним из той команды, кого сюда примут?
- Могу только надеяться, что это не так. Алексей Касатонов тоже был великим защитником, а покойный Володя Крутов - блестящим нападающим. Если вы говорите об игроках именно моего поколения, то я считаю, что в Зал славы должна была попасть вся наша пятерка. Во всяком случае, я бы очень этого хотел.

- Вы закончили выступать почти 20 лет назад, но в Зал славы попали только в возрасте 58 лет. Когда вам впервые пришла в голову мысль, что о вас здесь могут не вспомнить уже никогда?
- Я просто об этом не думал. Первые мои соотечественники, которых сюда принимали - Тарасов, Харламов и Третьяк, - великие люди своего поколения. Мое же поколение открыло в истории НХЛ новую эру - мы были первыми игроками из Советского Союза, приехавшими выступать за североамериканские клубы. Хоть нам и было уже за 30 или около того, мы смогли распахнуть двери для более молодых ребят, которым теперь стало намного проще сюда приезжать. Кстати, из ребят моложе меня, кто свое уже отыграл, считаю, обязательно нужно принять Александра Могильного.
- Неужели, когда более молодого Ларионова приняли в Зал славы еще в 2008, у вас ни разу не проскочила мысль: "Эй, а как же я?"
- Никогда! Да вы что! Еще раз повторюсь: хоккей - командная игра. Твоя команда побеждает - и все у тебя великолепно, куча медалей, карьера удалась, жизнь прекрасна. И тут уж кому как повезет. В Зал славы редко попадают люди, чьи команды не побеждали. Мы даже с самим Игорем никогда этого не обсуждали. Он сейчас живет в Канаде, но когда приезжает в Россию - встречаемся, но на тему Зала славы никогда не общались.
- Вы звучите так, словно готовы отдать свое место в Зале славы тем двоим партнерам из пятерки, кого сюда пока не приняли.
- (Смеется) Так оно и есть.
- Насколько часто видитесь с остальными партнерами по легендарной пятерке?
- Славу [Фетисова] и Алекса [Касатонова] вижу регулярно, поскольку в России мы все играем за команду легенд. Игоря вижу, когда он приезжает в Москву по своим делам.
- Все, кого принимают в Зал славы вместе с вами - это люди, которым пришлось ждать своего часа много лет. Вам не кажется, что и вы, и Эрик Линдрос, и особенно Роги Вашон - это символ надежды для тех, кто рассчитывал здесь оказаться, но пока не получил приглашения?
- Тяжело сказать, я же не вхожу в селекционный комитет Зала славы. Все, что я могу сделать - это сказать комитету спасибо за признание и поздравить людей, которых принимают вместе со мной.\

- Можете назвать свое главное представление о Северной Америке, которое у вас было в молодости, и которое оказалось полностью разрушенным после вашего приезда в НХЛ?
- Не сказал бы, что в моей голове были какие-то неверные стереотипы об Америке. Не забывайте, что на протяжении нескольких лет мы каждый Новый год прилетали сюда с ЦСКА играть очередную суперсерию с командами НХЛ, да и на другие турниры тоже. То есть, каждый из нас бывал здесь по многу раз. Возможно, мы не были так погружены в здешнюю культуру и менталитет, но североамериканский стиль жизни в целом себе представляли. Поэтому не могу сказать, что после приезда в НХЛ меня здесь что-то сильно шокировало.
- Вам и троим другим членам вашей пятерки - Фетисову, Касатонову и особенно Ларионову - перестройка ментальности на североамериканский лад в целом удалась. Почему, на ваш взгляд, этот переход так тяжело дался Владимиру Крутову?
- Знаете, мне немного трудно об этом судить, поскольку мы с Володей разъехались по разным клубам. Лучше спросить об этом у Игоря, он в то время был рядом с ним. Все люди разные. В Советском Союзе мы на протяжении 10 или 11 лет проводили вместе по 300 дней в году. После такого некоторые могут оказаться просто не готовы к большей свободе.
- Вы следили за тем, кого все эти годы выбирали в Зал славы? Даже Линдрос сказал, что держал в уме эту дату и ждал звонка. А вы?
- После того, как я закончил играть, еще некоторое время жил в Сан-Хосе. И знаю, что пару раз был номинирован, но не получал достаточного количества голосов. А потом вернулся жить в Россию, и просто забыл обо всем этом. Другая жизнь, другие заботы. И когда Ленни [Макдоналд] позвонил, это стало для меня полной неожиданностью. Смотрю - из Канады звонок какой-то… Давно мне никто из Канады не звонил! (смеется).
- Хорошо отметили, когда узнали?
- Ничего особенного не устраивал. В тот вечер вообще спать пошел. А на следующий день, конечно, начались звонки от всех подряд. Телефон вообще не замолкал, даже подходить не хотелось.
- В Зал славы ИИХФ вас приняли уже давно. Что для вас значит оказаться наконец и в этом?
- Все в мире знают, что НХЛ - сильнейшая лига на земле. Вот и ваш ответ. Оказаться здесь для меня огромная честь.
- "Калгари" задрафтовал вас в 1983 году. Когда вы об этом вообще узнали?
- Спустя четыре года, в 1987. Незадолго до Игр-88 мы приехали в Калгари играть на предолимпийском турнире. И вот там ко мне подошел генеральный менеджер "Флэймз" Клифф Флетчер и спросил через переводчика: "Сергей, ты знаешь, что твои права в НХЛ принадлежат нашему клубу?" Я говорю: "Нет, откуда мне знать?" Нам же в Советском Союзе ничего об этом не рассказывали, никакой информации не было. Мы толком и не понимали, что такое драфт и как тут вообще все работает. Даже Валера Харламов был когда-то здесь задрафтован, только что толку, если у нас об этом ничего не писалось, и уехать в НХЛ было невозможно? Флетчер смотрит на меня, улыбается: "Может быть, вы хотите к нам приехать?" Где-то после 1985 года, когда у нас началась перестройка, "Флэймз" и другие клубы, имевшие права на советских игроков, начали пробовать, искать какие-то ходы, как нас сюда вызволить.
- Хорошо помните, как Флетчер вместе с Пэтом Куинном прилетели летом 1989 года в Москву подписывать вас с Ларионовым?
- Конечно. Мы же с Игорем вместе решили, что пойдем по более легкому пути, чем Слава Фетисов. Мы не стали гнуть свою линию до конца, а согласились с всеми условиями, которые выдвигал Совинтерспорт. Просто чтобы не трепать нервы ни себе, ни родителям, ни близким. Да, в деньгах поначалу сильно проиграли, но выиграли в другом: сберегли нервы и себе, и родным. Уехали официально. А то, знаете, думать обо всем этом и трястись, сможешь ты вообще потом въехать в страну или нет как-то не хотелось. Вспомните, какие времена были, как Могильный уезжал, как Федоров…
- А как, если не секрет, вы заключали эти контракты без агентов?
- Ну как, сами договаривались. Со стороны клубов прилетели Флетчер с Куинном, были мы с Игорем и был представитель Совинтерспорта. Сели все вместе в офисе и начали договариваться, сколько процентов нам, сколько Совинтерспорту. Канадцы вообще-то два раза в Москву прилетали. В первый раз встретились с нашим руководством, а те передали свои условия нам: мол, ваши 10%, остальное - Совинтерспорту. Порядки-то советские были: дескать, вы не можете зарабатывать больше советского посла в Канаде. Мы говорим: "Мы на таких условиях мы никуда не поедем". К нашему счастью, мужики в этом Совинтерспорте нормальные были, в душе на нашей стороне. Мы сказали: "Меньше, чем за 50% от суммы контракта мы ехать не согласны". Ну а дальше Флетчер с Куинном улетели, и мы общались по телефону. Точнее, общался Игорь, я-то английского совсем не знал, поскольку в школе учил немецкий. И когда канадцы сообщили, что Совинтерспорт согласился на 50%, они тут же прилетели снова, мы все подписали и начали готовиться к отъезду.
- То есть, вы первые три года выступлений в НХЛ со своих контрактов половину отдавали Совинтерспорту?
- Именно так. То есть, отдавали не мы сами, а наши клубы перечисляли положенное в СССР, а мы получали свои положенные 50%. Я, кстати, очень благодарен Клиффу: он за один год перечислил Совинтерспорту всю сумму, которая им полагалась за три. Посмотрел на наши мучения и сказал: "Сергей, давай мы с тобой будем разговаривать отдельно, а им я всю сумму отдам сразу". Ларионову пришлось даже в Европу ехать, чтобы стать свободным агентом и освободиться от этой кабалы. А меня Флетчер от всего этого избавил.
- В информационном буклете, который подготовил Зал славы, сказано, что в 1984 году Монголия выпустила почтовую марку с вашим изображением. В самом деле?
- Было такое. Между прочим, в Монголии в советское время постоянно показывали наш хоккей: и советский чемпионат, и все чемпионаты мира! Сами мы, конечно, об этом не знали, но оказалось, что они очень болеют за нашу сборную! Отношения-то между странами были хорошие, мы им много помогали. Для меня, конечно, просто шок был, когда я узнал об этой марке. Оказывается, они всех нас знают! Смотрели в своих юртах матчи чемпионатов СССР и мировых первенств!
- У вас хоть одна эта марка хранится?
- У меня ее нет. Наверняка у каких-то коллекционеров есть. Может, и мне присылали впоследствии, но мы же в НХЛ уехали. Только здесь, кстати, и узнал о том, что такая марка существует.